Мой личный чародей - Страница 147

147

— Спасибо, — улыбнулся чародей, ставя меня на землю. — Нам бы хотелось, чтобы у жителей Запутья сегодня тоже был праздник. Вот, распорядись, пожалуйста.

— Премного благодарны, князь-батюшка, — растерянно забормотал староста, принимая из рук Дара сытенький, приятно позвякивающий мешочек. — Не извольте беспокоиться, всё будет сделано в лучшем виде. А… что же вы?

— А мы — в лес, — терпеливо сообщил чародей, пытаясь обойти мужика.

— А… откушать? — заметно растерявшийся дядька качнулся в ту же сторону, намертво перекрыв для движения перешеек между лужами.

— Сперва — в лес, — Дар начал раздражаться.

Я хихикнула: в отличие от мужа, я прекрасно понимала, что именно сейчас происходит в многомудрой старостиной голове. Ведь для любого селянина свадебный пир — дело святое, образующее нерасторжимый тройственный союз с собственно венчанием и торжественными проводами молодых в опочивальню. Да ни одному нормальному человеку даже в голову не придет, что свадьба может состояться без пира! Это ж какая черная обида всему обществу! И всё едино, кто бы ни женился, сельский голова или пастух. Плевать, что пришлось продать последнюю свинью, а в соседней деревне, откуда на свадьбу приехало человек двадцать невестиной родни, уже три дня, как объявилась зловещая черная лихорадка. Застолью — быть!!

А тут — цельный князь, да ещё и вроде как наместник, с какого-то звону решил обвенчаться в Запутье. С кого потом спросят, что порядок не соблюли? Правильно, с него, со старосты Шукши! Эх, надо было не торопиться и назавтра в ножки падать. В конце-то концов, прожили же они целых полгода около Проклятой рощи — и от ещё одного дня не заболели бы!

Но князь — на то и князь, чтобы у него всё было не как у людей. А этот ещё и колдун в придачу. С любопытством выслушав, что ему там нашептывает посмеивающаяся невеста (а ничего такая девка, только тощая; и вроде, тоже чаровать обучена), он перестал раздраженно хмуриться, однако идти и немедленно начинать откушивать отказался наотрез. Правда, с понятием человек оказался, даром что благородный: дал ему, старосте, ещё один позвякивающий мешочек, даже побольше первого, и велел не скупиться. А они сами, дескать, попозже подойдут. Может быть. Тьфу!

Глава четырнадцатая

"Если я чего хорошего сделать удумаю, то никакие жертвы и разрушения меня не остановят!"

(Иван Царевич)

К походу в зачарованный лес — а то, что он зачарован, не вызывало у нас больших сомнений — мы подготовились основательно: выгребли все, какие только нашлись, обереги и амулеты, а также придирчиво перебрали имеющееся у нас заговоренное оружие. Ну, и обулись со всей тщательностью — а вдруг удирать со всех ног придется?

Но прежде всего, привели в чувство упившегося накануне эльфа и сопутствующего ему гнома. Унгор-то, думаю, был куда как привычнее к крепким напиткам, нежели утонченный Аллардиэль. Однако бородач, похоже, добрал количеством. По крайней мере, личики у наших нелюдей были одинаково зелеными. Прогулка в храм окончательно подорвала их хрупкие силы.

Сварить противопохмельное зелье — дело нехитрое, было б из чего. Кое-что я, конечно, прихватила из эльфийского леса. Недостающие же компоненты пришлось искать среди скромных припасов Малуши. Молодая женщина поспешно и несколько рассеяно предоставила их в моё распоряжение, а сама с недоверчивым изумлением вновь принялась исподтишка разглядывать Ала. Даже в своей помятой и похмельной ипостаси поганец на людской взгляд был так хорош собой, что и в самых верных и любящих женах возбуждал, по меньшей мере, м-м-м… ну, скажем, совершенно необоримое чувство прекрасного! Вот примерно как красивый закат над рекой.

А уж что говорить о менее стойких? Под прикрытием так кстати свалившегося на Запутье свадебного переполоха, девицы стайками и поштучно вились вокруг дома кузнеца, где страдал и томился прихворнувший красавец. Прямо как мухи вокруг…м-мм… миски с медом!

— Малуша, у тебя мята есть? Малу-у-уша-аа! Ау!

— А?.. Что?.. Мята?.. Ах, мята! Да, конечно, вон в углу под потолком висит.

— А чабрец?

— Что?.. Чабре-е-ец? Чабреца нету.

— Ну, а копытник?

— Нет…

— Хм… а лягушачья ко… нет, этого у тебя точно не может быть…

Вот, бес, а как же без кожи-то? Это ж что за зелье получится?! Ерунда, а не зелье.

— Ермил, — вдруг обратился к кузнецу до сих пор помалкивавший Радош, — может, поможем нашей знахарке зелье приготовить? А то, вишь, что-то у нее не ладится. Так наши парни до самой ночи будут слюной исходить.

— А что ж не помочь? — согласно и с глубоким пониманием кивнул кузнец, охотно поднимаясь с лавки.

— У вас есть лягушачья кожа? — удивилась я.

Бородатый Ермил удивился ещё больше. Даже рот разинул. На помощь ему пришел посмеивающийся кицунэ.

— Есть, всё у него есть. И кожа, и кости, и зубы…. Вот прямо сейчас пойдет, да принесет. Верно, Ермил?

— Э-э-ээ…

— Ну, как скажешь, — покладисто сказал Радош, — пошли вместе. А то ты, не дай-то Боги, ещё не то возьмешь.

Я недоумевающе посмотрела им вслед. Интересно, откуда у кузнеца кожа лягушки? Неужели в кузнечном деле и такое используют?! Вот ведь — век живи, век учись…. Надо будет потом Дара порасспросить. Однако что это он так ехидно ухмыляется? О-о-о! и Зоран кривит рот в усмешке! И даже Степка осклабился! Очень интересно.

— Ну, вот! — раздался довольный голос оборотня. — Ермил, давай, заноси своё целебное снадобье.

Я живо обернулась — и прыснула. Могучие лапы кузнеца бережно, словно только что заснувшего младенца, баюкали объемистую, примерно в четверть ведра, посудину, в которой плескалось и распространяло вокруг себя хорошо узнаваемый "аромат" самое распространенное и милое мужскому сердцу противопохмельное снадобье.

147